Антикоррупционные иски прокуратуры: actio perpetua (?)

Антикоррупционные иски прокуратуры: actio perpetua (?)1. Практика предъявления антикоррупционных исков

Вопрос о применении сроков исковой давности при взыскании имущества по делам коррупционной направленности не раз становился предметом обсуждения на практике. Весьма распространены споры, в которых прокуратура на основании пп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ заявляет требование об изъятии у государственных служащих имущества, в отношении которого не представлены в соответствии с законодательством РФ о противодействии коррупции доказательства его приобретения на законные доходы.

В СМИ и общественном пространстве зачастую подобные споры смешиваются с «делами о деприватизации» [1], что некорректно, поскольку речь идет не о нарушении порядка приватизации, имевшем место в 1990-х годах, а о доказанных коррупционных преступлениях, связанных с легализацией незаконных доходов.

В практике ординарных судов подход к рассмотрению таких антикоррупционных исков прокуратуры не характеризуется единством:

  • некоторые правоприменители полагают, что подобные иски подлежат “задавниванию” по истечении трех лет с момента осведомления публично-правового образования в лице его уполномоченных органов о нарушении коррупционного законодательства;
  • другие суды считают, что сроки исковой давности не подлежат применению к этим правоотношениям в силу их публичного характера.

Подтверждением сомнений судов стал запрос Краснодарского краевого суда, направленный в Конституционный суд РФ в июле 2024 года [2]. На основе указанного запроса следует выделить несколько конституционно-правовых проблем, с которыми сталкивается судебная практика:

— Допустимо ли распространение срока исковой давности на требования по антикоррупционным искам с учетом специфики существующих в этой области правоотношений?

— Если распространение исковой давности на такие требования допустимо, можно ли квалифицировать их в качестве actio perpetua («вечного иска»), не подлежащего “задавниванию”, поскольку он направлен на защиту нематериальных благ в виде верховенства закона, публичных интересов охраны общества от злоупотреблений и криминализации власти и пр.?

— Если распространение исковой давности на такие требования допустимо, с какого момента Российская Федерация в лице своих государственных органов должна считаться осведомленной о нарушении своих прав и совершении коррупционных преступлений?

  1. Позиция Верховного суда РФ

Схожая проблематика уже рассматривалась Верховным судом РФ (далее – ВС РФ).

По его мнению, интересы защиты права собственности и стабильности гражда

нского оборота предопределяют не только установление судебного контроля за обоснованностью имущественных притязаний одних лиц к другим, но и введение в правовое регулирование норм, которые позволяют одной из сторон блокировать судебное разрешение имущественного спора по существу, если другая сторона обратилась

Антикоррупционные иски прокуратуры: actio perpetua (?)

за защитой своих прав спустя значительное время после того, как ей стало известно о том, что ее права оказались нарушенным [3]. Нормы об исковой давности распространяются на всех участников гражданских правоотношений, включая Российскую Федерацию. Таким образом, на требования государственного органа

 распространяются все материальные и процессуальные положения с учетом необходимости соблюдения принципа правовой определенности. При этом заявленные прокуратурой требования не направлены на защиту нематериальных благ, в связи с чем подлежат “задавниванию”.

ВС РФ также признавал, что предусмотренный пп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ механизм обращения имущества в доход государства реализуется не как санкция или мера наказания, а как последствие отсутствия у должностного лица законных оснований для владения соответствующим имуществом [4]. Тем самым Суд лишний раз подчеркивает, что требования об обращении имущества в доход государства по антикоррупционному иску носят гражданско-правовой характер, связаны с основанием прекращения права собственности, о чем говорит и расположение ст. 235 ГК РФ в системе нормативного материала (Глава 15 ГК РФ – Прекращение права собственности).

Таким образом, ВС РФ уже недвусмысленно отвечал на первые два вопроса, прослеживающиеся в запросе Краснодарского областного суда:

первый – рассматриваемые отношения носят гражданско-правовой характер;

второй – на требования по антикоррупционному иску распространяется общий срок исковой давности, а сами требования не направлены на защиту нематериальных благ. 

  1. Конституционно-правовой взгляд на проблематику

Из открытых данных о запросе Краснодарского краевого суда известно, что суд ставит вопрос соответствия и несоответствия госслужащего требованиям, которые закон установил исходя из особенностей его профессиональной и публичной деятельности, – то есть публичной сферы, – которые к частному праву не имеют никакого отношения. По этой причине Краснодарский суд считает, что правила об исковой давности не применимы к вопросам об ответственности за совершение коррупционного правонарушения, поскольку при их разрешении объектом защиты соответствующего нормативного регулирования выступает не частное, а публичное право.

Вместе с тем подобное толкование противоречит не только практике ВС РФ, но и позициям Конституционного суда РФ (далее – КС РФ). КС РФ подчеркивал, что требования по антикоррупционному иску связаны с разрешением вопроса о судьбе права собственности на имущество, в отношении которого не представлены доказательства его приобретения на законные доходы, т.е. по своему характеру являются исковыми [5].

В этом контексте вывод Краснодарского областного суда о том, что в рамках гражданского судопроизводства исследуются обстоятельства происхождения выявленного у должностного лица капитала, наличие у него правомерных источников приобретения имущественного благосостояния, а не ведется спор о праве», является далеко очень и очень спорным.

В любом случае КС РФ признавал, что к рассматриваемым правоотношениям, связанным с прекращением права собственности и урегулированным нормой Гражданского кодекса, непосредственно применяется общий срок исковой давности, который по общему правилу начинает течение с момента получения прокурором от третьих (сторонних) лиц сообщения о коррупционных нарушениях [6].

Антикоррупционные иски прокуратуры: actio perpetua (?)Такой логичен: поскольку баланс частных и публичных интересов детерминирует недопустимость исключения характера срочности исковых имущественных требований государства к частному лицу, хотя бы и являющемуся в прошлом публичным должностным лицом.

Комплексная правовая природа института сроков давности не нуждается в дополнительном обосновании. Даже в уголовном праве, которое имеет более серьезный и внушительный инструментарий борьбы с коррупцией, существуют сроки давности привлечения к уголовной ответственности, и в отношении коррупционных составов они исчисляются от 2 до 15 лет в зависимости от категории преступления. Тем самым конституционные принципы правового государства, неприкосновенности частной собственности, соразмерности ограничения прав человека не допускают установления бессрочного претерпевания собственником незаконно полученного имущества риска прекращения его права собственности вследствие предъявления антикоррупционного иска на протяжении неопределенного периода времени. 

При квалификации требований по антикоррупционному иску в качестве требований, направленных на защиту нематериальных благ, следует также не забывать о балансе конфликтующих конституционных ценностей. В противовес защите публичных интересов и интересов общества в предотвращении криминализации власти выступают имущественные интересы третьих лиц и стабильности гражданского оборота, поскольку обращение незаконно полученного имущества в доход государства зачастую может приводить к изъятию имущества у добросовестных его держателей: в частности, акционеров-миноритариев, не связанных с коррупционными схемами. В связи с этим природа антикоррупционного иска носит имущественный характер, поскольку он направлен на изменение имущественного состояния сторон материального правоотношения: прекращение права собственности у коррупционера (бенефициара) и его переход к публично-правовому образованию. В контексте поиска баланса между конституционными ценностями в виде интересов государственной службы и правомерных ожиданий добросовестных третьих лиц распространение срока исковой давности на требования по антикоррупционному иску видится вполне справедливым решением.

Наконец, более дискуссионным видится вопрос о моменте осведомления государства о нарушении своих прав и совершении коррупционных преступлений.

Так, чаще всего такой момент отождествляется с моментом получения соответствующих сведений прокуратурой, как уполномоченного органа, что, вероятно, отвечает принципу contra non valentem non currit praescripto («для неспособного к защите давность не течет»). Однако с учетом длительного бездействия государственных органов по выявлению коррупционных нарушений и обращению незаконно полученного имущества в доход государства, возникает вопрос об объективных сроках давности. Такой срок распространяется на рассматриваемую категорию правоотношений, возникших после 1 сентября 2013 года и может быть применен судом с 1 сентября 2023 года (п. 2 ст. 196 ГК РФ). Но в любом случае, суд наделен необходимыми полномочиями по определению момента начала течения срока исковой давности исходя из фактических обстоятельств конкретного дела [7], и если какие-либо обстоятельства свидетельствовали о возможности публично-правового образования в лице уполномоченных органов узнать о нарушении его прав ранее, чем была осуществлена проверка прокуратурой, то субъективный срок исковой давности должен исчисляться с момента нступления этих обстоятельств [8].

Резюмируя, позиционирование антикоррупционного иска в качестве «вечного» не отвечает ни принципу равенства участников гражданских правоотношений, ни конституционно-правовому пониманию института срока исковой давности, в связи с чем требования верховенства закона и правовой определенности, напротив, обуславливают допустимость и необходимость “задавнивания” подобных исков. 

Иван Деркач,

младший юрист Центра конституционного правосудия

[1] — https://pravo.ru/story/248453/?ysclid=m1phboi4hi397452018

[2] — https://www.ksrf.ru/ru/News/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=3869 ; https://www.vedomosti.ru/society/articles/2024/10/01/1065618-est-li-srok-davnosti-v-iskah-o-deprivatizatsii

[3] — Определение СКГД ВС РФ от 25 июня 2024 года № 45-КГ24-6-К7.

[4] — Определение СКГД ВС РФ от 24 октября 2023 года № 5-КГ23-114-К2.

[5] — Постановление Конституционного Суда РФ от 29 ноября 2016 года № 26-П

[6] — Определение Конституционного Суда РФ от 19 декабря 2019 года № 3559-О; Постановление Конституционного Суда РФ от 04 апреля 2022 года № 27-П.

[7] — Определения Конституционного Суда РФ от 8 апреля 2010 года № 456-О-О, от 20 марта 2014 года № 534-О, от 29 марта 2016 года № 516-О, от 19 июля 2016 года № 1555-О и др.

[8] — Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 2015 года № 43 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности».

Консультация по вашему вопросу

Заполните и отправьте форму ниже мы
перезвоним и ответим на все ваши вопросы